Какое влияние может оказать ситуация на Ближнем Востоке на Южный Кавказ? - комментирует заместитель директора американского Quincy Institute

Соучредитель и заместитель директора американского Quincy Institute Трита Парси в интервью корреспонденту Арменпресс в Брюсселе рассказал о влиянии ближневосточных событий на Южный Кавказ, политике Ирана в различных направлениях, а также об интересах США на Южном Кавказе и особенно в Армении.

- Какое влияние могут оказать последние события на Ближнем Востоке на Южный Кавказ? Как Иран смотрит на меняющуюся динамику на Южном Кавказе, особенно с учетом действий Азербайджана в Нагорном Карабахе и его растущих связей с Израилем?

- Здесь есть несколько факторов. С одной стороны, нет никаких сомнений в том, что иранцы получили серьезные удары, и и без того более слабая позиция Ирана является одной из причин, почему они по сути уступили в вопросе Армении и в некоторой степени отступили. Конечно, неудача Армении в противостоянии Азербайджану также сыграла свою роль. Однако в прежних условиях, если бы и Россия, и Иран не ослабели так сильно, думаю, результат был бы другим.

Таким образом, с одной стороны, это уже факт. С другой стороны, иранцам следует пересмотреть свою стратегию в этой ситуации. Они вложили значительные средства, чтобы добраться даже до Ливана, в то время как регион, гораздо более близкий к ним, сейчас находится под угрозой. Изменят ли они свои приоритеты? Будут ли они снова пытаться восстановить свои позиции в Сирии или вместо этого направят ресурсы на защиту своих интересов на Кавказе? Это потребует совершенно другого подхода. Такой подход, по всей вероятности, будет рассматривать участие Ирана в израильско-палестинском конфликте как отвлекающий фактор, а не как полезный шаг.

Здесь есть и третий фактор. Хотя ирано-турецкие отношения всегда характеризовались напряженностью, они также бросались в глаза беспрецедентной зрелостью. Исторически сложилось так, что между Сефевидами и Османской империей произошло 19 войн. И это только в тот период. Если вернуться назад, то еще можно найти примеры из походов Кира Великого, взятия Лидии и т. д. Поэтому обе стороны понимают, что другая является великой региональной державой, нельзя подходить максималистично, нужно действовать прагматично. Они свои отношения разделили: они могут спорить или даже воевать в Сирии, но сотрудничать в других местах. Они не позволяют одному вопросу полностью определять их отношения.

Но сейчас происходит серьезное изменение в расстановке сил: с одной стороны, что сделали азербайджанцы в Нагорном Карабахе, с другой, - что сделали турки в Сирии. Хаят Тахрир аль-Шам думал, что они просто собираются захватить Алеппо, но на самом деле они захватили всю Сирию. Что это означает для амбиций Эрдогана? Как это отражается на давних опасениях Ирана, что Эрдоган является неоосманом и что предпринимаются искренние усилия по восстановлению турецких позиций, одновременно вытесняя Иран?

Если это так, то приведет ли это к более агрессивному подходу турок на Кавказе? И как это повлияет на два других фактора? Могут ли иранцы по-прежнему позволить себе продолжать активную деятельность в Ливане? Станет ли Азербайджан более агрессивным?

По моим наблюдениям, турки явно поддерживают азербайджанцев, но азербайджанцы более агрессивны, чем туркам хотелось бы.

Кроме того, есть еще один фактор, усложняющий ситуацию. Азербайджан полностью зависит от Израиля в военном отношении. Они очень близки к Израилю, в то время как Турция и Израиль находятся в конфликте из-за Палестины. Это потребует большой гибкости, чтобы избежать конфронтации или, по крайней мере, роста напряженности.

- Как это повлияет на подход Турции? 

- Я слышал жалобы не от чиновников, а от людей, близких к турецким властям, о том, что азербайджанцы «так глупо или по-детски настроены произраильски». У них есть некоторый гнев и беспокойство по этому поводу.

В результате всего этого иранцы сегодня находятся в более слабом положении, чем раньше. Районы, которые они считали тихими, теперь стали активными. Те регионы, которые считались безопасными, как Сирия, были потеряны.

Наконец, есть еще один важный фактор. Самое главное для Ирана сегодня – заключить сделку с США. Это будет самым большим приоритетом. Но будет интересно посмотреть, какую позицию займут в этом вопросе США. Потому что США в этом вопросе могут быть ближе к Ирану и Армении, чем к Турции и Азербайджану.

Таким образом, весь регион находится в состоянии значительной нестабильности, и американский фактор может принести как новые вызовы, так и новые возможности.

- Да, США традиционно ориентируются на энергетические пути и союзников по НАТО, например, Турцию. Какой интерес сегодня преследуют США на Южном Кавказе и особенно в вопросе безопасности границ Армении?

Я думаю, что это исходит от администрации Байдена. Это была политическая игра, которая дала ему еще один шанс создать проблемы в районе вблизи границ с Россией, что администрация Байдена, независимо от Украины, считала ценным. Я не уверен, что это будет так же ценно для Трампа и его команды.

Но именно потому, что для них это неважно, они могут вообще не обратить внимания, и старая политика может продолжаться по инерции. 

Я считаю, что ситуация достаточно неопределенная. Никаких конкретных комментариев о том, что Трамп собирается делать в отношении Армении и Азербайджана, я не услышал.

- И все же, можем ли мы четко определить, какие конкретно интересы США преследуют на Южном Кавказе, особенно вблизи границ Армении?

По моему мнению, здесь есть фактор, играющий в пользу армян. Многие люди в команде Трампа называют себя христианскими националистами. Не знаю, до конца ли они понимают, что это значит, но это означает, что христианско-мусульманский фактор конфликта между Арменией и Азербайджаном, который не имел абсолютно никакого значения для администрации Байдена, может стать весьма важным вопросом для администрации Трампа, если они обратят на него внимание.

Это одна из тем, где команда Трампа временами проявляла некоторую последовательность, хотя последовательность не является для них характерной. Но я предполагаю, что Комитет Ай дата и другие армянские группы постараются извлечь из этой ситуации максимальную выгоду. Они имеют большое влияние на некоторые вопросы, поэтому я не удивлюсь, если мы увидим некоторые изменения.

Однако первый вопрос остается: будет ли это вообще приоритетом в их повестке дня? 

- Даже многие иранские эксперты считают, что позиция властей Азербайджана резко изменилась и совершенно неконструктивна, особенно после событий на Ближнем Востоке. Что Вы скажете по этому поводу?

- Я думаю, что одна из причин, по которой Иран сейчас пытается улучшить свои отношения с Азербайджаном, заключается именно в том, чтобы предотвратить безрассудные шаги других.

- Потому что они могут пойти на опрометчивые шаги?

- Да, однозначно. Правительство Алиева не считается зрелым игроком ни его врагами, ни даже его друзьями. С этим согласны почти все. Кроме того, тот факт, что он настолько зависит от Израиля и имеет с последним тесные отношения, повышает вероятность того, что Израиль будет оказывать на него давление, чтобы он предпринял определенные шаги в рамках более широкого ирано-израильского конфликта.

- Еще один очень важный вопрос, который имеет непосредственное отношение к Ирану. Это вопрос так называемого «Зангезурского коридора». На Ваш взгляд, насколько Иран решителен в вопросе сохранения своей границы с Арменией в неизменном виде? Как отреагирует Иран, если Азербайджан попытается реализовать проект «Зангезурского коридора», которым президент Алиев часто угрожает? Является ли «Зангезурский коридор» красной линией для Ирана?

- Это не моя профессиональная сфера, но, думаю, это либо красная линия, либо максимально приближенная к красной линии. Я так думаю, потому что исторически это была красная линия. Да, Иран ослаб, но если он отступит от этой точки, возникнет опасение, что предметом вопроса могут стать многие другие вещи, которые раньше не были красными линиями или даже не обсуждались.

В результате мы уже видели, что иранцам пришлось отступить из Сирии. Если это перейдет в цепную реакцию с соответствующим процессом, то это будет крайне опасно. Одно дело совершить стратегическое отступление и остановиться, но если это перерастет в неконтролируемую цепную реакцию с одновременными потерями на разных фронтах, то Ирану придется концентрировать серьезные ресурсы хотя бы на одном направлении, чтобы переломить ситуацию.