«Патриарх армянской музыки в Москве»: Всероссийская музыкально-информационная газета о Тигране Мансуряне

Во Всероссийской музыкально-информационной газете вышла статья под названием «Патриарх армянской музыки в Москве», посвященная армянскому композитору Тиграну Мансуряну. 5 сентября в Рахманиновском зале Московской консерватории прошел концерт, посвященный 75-летию Тиграна Мансуряна. Юбилейный вечер дополнила творческая встреча с композитором. Арменпресс представляет отрывки из статьи корр. газеты «Играем с начала», которая побывала на этом концерте.

«Как и многие нонконформисты его поколения, в свое время Мансурян пережил период увлечения авангардом, изучения додекафонии, а затем его стиль стал развиваться в сторону большей доступности. Но даже в авангардных опусах второй половины 60-х – начала 80-х годов его музыка никогда не была элементарным подражанием Западу. Его сочинения – сплав армянских национальных традиций и европейских новаций.

Музыка Мансуряна во многом интровертна, она не открывается с первого прослушивания, в ней нет ничего очевидного. Композитора привлекают самые разные жанры, среди которых – балет, реквием, инструментальный концерт, сольные вокальные и хоровые циклы, есть у него и киномузыка…

С самого начала Тигран Мансурян предупредил публику, что не очень представляет форму общения, и вышло так, что встреча превратилась в его монолог – своего рода поток сознания», - пишет автор статьи Ирина Северина, которой удалось после юбилейного вечера побеседовать с маэстро Мансуряном тет-а-тет.

– Тигран, на встрече вы говорили об одноголосии как основном принципе вашей музыки последних лет. Но реально у вас же есть вертикаль. Насколько вы ее контролируете и каким образом?

– В одноголосии есть тоны, которые звучат дольше, чем другие, из таких продленных звуков и складывается вертикаль. Это звуки, которые мы воспринимаем как модальные центры. Вообще я модальный композитор. Представьте вибрафон, на котором одни звуки играются громче, а другие тише, соответственно, дольше будут звучать громкие. Вертикаль вытекает из горизонтали, и эту вертикаль я, конечно, контролирую – она не должна выходить за рамки избранного звукоряда. Если внимательно посмотреть партитуры Витольда Лютославского, то становится ясно, что это, по существу, одноголосие, из которого по такому же принципу вытекает многоголосие.

– То есть для вас первична монодия, а многоголосие вторично?

– Да. Если нет ведущей мелодической линии, я не могу быть искренен в музыке.

– Можно ли этот ваш принцип назвать гетерофонией?

– Можно, конечно. Еще я бы сказал, что не подчиняю свою музыку тому или иному принципу, но и тот и другой присутствуют в переосмысленном виде. Это одновременно и связь, и избегание.

– Как вы считаете, сочинения Комитаса, Авета Тертеряна тоже по своему мышлению монодичны?

– Армянская музыка вообще по своей природе одноголосная. Но в этом одноголосии так много пластов и возможностей! Особая ценность такого мышления заключается в том, что композитор абсолютно свободен – ему не надо согласовывать один голос с другим (или другими), потому что этот голос, по существу, единственный.

– Вы говорили о том, что Комитасу удалось решить проблему восточной композиции. Вы могли бы рассказать подробнее, каким образом?

– Он развил те зародыши композиционного мышления, которые на Востоке уже были, его композиции ориентальные по своей природе. А между тем записать ориентальную импровизацию практически невозможно без колоссального ущерба для этой музыки.

– Это все равно, что записать свинг?

– Конечно. Для композитора это огромный риск. Это все равно, что поймать бабочку и ее препарировать, а после этого еще требовать, чтобы она иногда летала.

– Ваше композиторское мышление тоже восточное по природе. В чем его индивидуальная особенность?

– Восток – это мир хроматики…

– И даже микрохроматики.

– Да, а мой Восток – диатоничный.